«Ведическая женщина» – это выражение уже набило оскомину. Вошло в моду оно благодаря небезызвестному «семейному психологу» Олегу Торсунову и его последователям, которые разъезжают по стране и выступают с лекциями о том, как простым смертным достичь семейного счастья. И при этом обосновывают свой идеал «ведической женщины», ссылаясь на «Законы Ману», которые, во-первых, были созданы гораздо позже Вед, а во-вторых, отражают не существовавший в действительности общественный уклад, а идеал, сконструированный брахманами. Этой теме я уже посвятил заметку. Теперь же, полагаю, настала пора взять быка за рога и ответить на вопрос, а что представляла собой «ведическая женщина», какой она была в исторической действительности, а не в фантазиях Торсунова. А для этого давайте непосредственно обратимся к ведийским текстам.

Сразу же хочу заметить (а для многих это становится открытием и доходит с огромным трудом), что никогда не существовало раз и навсегда устоявшейся «ведической цивилизации», напротив, общество, культура и верования в Индии, как и повсюду, находились в процессе изменений, и поэтому, в частности, семейные отношения и положение женщины у индоариев в ведийский период (конец II – первая половина I тыс. до н.э.) значительно отличаются от эпохи Гуптов (III–V вв.), не говоря уже о средневековых порядках. Кроме того, важно подчеркнуть, что к Ведам в узком значении принадлежат четыре сборника: Ригведа (Веда гимнов), Самаведа (Веда напевов), Яджурведа (Веда жертвенных формул) и Атхарваведа (Веда заклинаний), а в широком смысле в состав ведийского канона включаются брахманы, араньяки и упанишады. Последние два разряда текстов известны как веданта (букв. «конец Вед») [Индуизм 1996: 118; История Востока 1997: 398]. Ни Махабхарата, ни Рамаяна, ни пураны «ведической литературой» не являются!

В Ведах, как в текстах других древних культур, любовные отношения мужчины и женщины были окружены ореолом сакральности, и при этом нет, конечно, никаких указаний на «греховность» или «злокозненность» женского начала. Человеческая любовь мыслится как отражение любви божественной. В Ригведе возникновение вселенной оказывается плодом соития отца-Неба с матерью-Землей: «Мать приобщила отца к закону: / Ведь (еще) раньше она сошлась (с ним) духом (и) мыслью. Она, желая удержать (плод), была пронзена, увлажненная плодом» (I.164.8) [Ригведа 1989: 201]. Таким образом, Небо и Земля выступают прообразом вселенской родительской пары. Этот образ станет популярным в поздних слоях самхит и в брахманах, где его могут воспроизводить другие божественные пары [Pintchman 1994: 31]. Соответственно дождь оказывается семенем, оплодотворяющим землю (I.100.3; 128.3; III.55.17). Боги подвержены тем же страстям, что и люди. Так, Солнце преследует богиню зари Ушас (ср. Эос древнегреческой мифологии): «Сурья наступает сзади на сверкающую / Богиню Ушас, как юноша на женщину» (I.115.2) [Ригведа 1989: 140].

В Ведах обрядность мыслится в образах любовных отношений. Возжигание жертвенного огня трением двух кусков дерева уподобляется соитию: верхний кусок представляет мужской орган, а нижний – женский (Ригведа III.29.1–3) [Там же: 314]. Соответственно освящаются и любовные отношения мужчины и женщины. В гимне X.85 земная свадьба уподобляется браку бога Сомы, отождествляемого с месяцем, и Сурьи (здесь suryA, с долгой гласной «а», что означает женский род), дочери солнечного божества Савитара. Путь свадебного поезда соответствует здесь пути Солнца по небу, а отдельные свадебные аксессуары (наряд невесты, детали колесницы, запряженные в эту колесницу быки) – элементам мироздания [Ригведа 1999: 220–224]. Этот гимн и поныне исполняется в Индии на церемонии бракосочетания [Пандей 1990: 172].

Конечно, общество ведийских ариев было патриархальным, а богини не занимали особого места в пантеоне. Но при этом общепризнанный факт, что женщина пользовалась гораздо большей свободой, чем в дальнейшем [Ригведа 1989: 447]. Муж и жена вместе были «хозяевами дома» (dampatI). В «Свадебном гимне» Ригведы жена именуется «повелительницей» над родней мужа (X.85.46). Жена участвовала вместе с мужем в совершении религиозных обрядов. Об этом сказано, например, в одном из гимнов богу огня Агни:

Став единодушными, они приблизились коленопреклоненно

Вместе с женами (и) поклонились ему, достойному поклонения (I.72.5).

В другом месте Индра мужа и жену «наделил (священной) речью гимнов», и они «с протянутой жертвенной ложкой вдвоем служат богам» (I.83.3). Жена домохозяина принимала участие в обряде выжимания священного напитка – сомы (I.28.3). Кроме того, мы узнаем, что женщины свободно посещали общие жертвоприношения и праздничные собрания (X.86.10; 168.2). Девушки сами назначали свидания мужчинам (X.40.2, 6) и сами находили себе мужей (X.27.12). Некоторые женщины, например, дочь царя Гхоша (ей мужа нашли боги-близнецы Ашвины), уже в зрелом возрасте выходили замуж (I.117.7). Эта же Гхоша сама выставляла коня на скачках – любимом развлечении ведийских ариев (X.40.5). Другие же так и оставались незамужними (II.17.7; X.39.3). Нигде нет указаний на какие-либо ограничения для вдов и существования обычая сати; по-видимому, у ведийских ариев был распространен левират, то есть когда вдова выходила замуж за младшего брата своего покойного мужа (X.40.2). Покинутая жена также могла повторно выйти замуж (X.102.11). Есть указания на существование полигамии: в IX.38.2 упомянуты «юные жены Триты», также см. X.30.5–6; 101.11 и др.

Словно в насмешку над Торсуновым, все женские персонажи, встречающиеся в Ригведе, это сильные и самостоятельные женщины, проявляющие инициативу в любовных делах, покровительствующие мужчинам или даже безжалостно помыкающие ими. В гимне Ригведы V.61 [Ригведа 1995: 67–69] поэт Шьявашва восхваляет жену своего покровителя Таранты, которая наделяет его богатыми подарками:

Она подарила скот, состоящий из коней,

А также из коров и из овец числом в сто,

(Та,), что подкладывает руку (под голову)

Мужу, прославленному Шьявашвой.

И такая женщина чаще

Бывает лучше мужчины, не поклоняющегося богам, не дающего даров,

Которая выискивает голодного,

Вы(искивает) жаждущего, (вы)искивает желающего,

(И) направляет (свою) мысль к богам (V.61.5–7).

Мало того, эта «очаровательная юная женщина» отправила затем поэта к брату своего мужа – Пурумилхе. Приведенный выше фрагмент обладает большой важностью, ибо он свидетельствует, во-первых, что женщины могли сами распоряжаться имуществом, а во-вторых, что они могли общаться с посторонними мужчинами.

В гимне-диалоге X.10 [Там же: 124–126] женщина по имени Ями предлагает свою любовь брату-близнецу Яме, первому из умерших: Ко мне, Ями, пришла любовь к Яме,

Чтобы лечь с ним на совместное ложе,

Как жена мужу, хочу я отдать (свое) тело,

Да будем мы двое кататься туда-сюда, как колеса колесницы! (X.10.7)

При этом Ями говорит о необходимости продолжения рода. Яма отказывает ей, ссылаясь на то, что соединяться с сестрой это грех, который увидят «соглядатаи богов», и поэтому советует ей искать другого мужа. Данный гимн примечателен не только запретом на инцест, но и тем, что женщина проявляет себя как пылкая соблазнительница. И в последующей санскритской литературе женщины очень часто в любовных сюжетах играют ведущую роль и оказываются настойчивыми и целеустремленными, в то время как мужчина либо покорно принимает любовь женщины, либо отвергает ее [Ефименко 1996: 49].

Впрочем, женщины в Ведах демонстрируют активность и в менее романтических ситуациях. В знаменитом «Гимне игрока» (X.34) [Ригведа 1999: 156–157] жена и свекровь выгоняют из дому незадачливого игрока в кости.

Другие ласкают жену того,

На чье имущество накинулась стремительная игральная кость, (X.34.4) – горько сетует он.

«Гимн игрока», в котором затрагивается и по сей день актуальная тема зловредности азартных игр, конечно, необычен для Ригведы – памятника высокой иератической поэзии. Но не менее необычным исследователи считают гимн X.86 [Ригведа 1999: 485], поскольку с точки зрения человека европейской культуры он выглядит непристойным и циничным. Здесь Индрани, жена главного ведийского бога Индры, расхваливает свою искусность в любви («Не бывает лучше (меня) в любовных объятьях!») и одновременно мужскую силу своего супруга. При этом, по мнению из одного из ученых, в гимне содержится намек на ритуальное соитие Индрани с волшебной обезьяной – Вришакапи [Там же: 487].

Первую в индийской литературе разработку сюжета о любви смертного к богине представляет собой гимн-диалог Ригведы X.95 [Там же: 244–246]. Здесь перед нами предстает гордая и прекрасная небожительница – апсара Урваши, которую безуспешно пытается вернуть назад брошенный ею супруг – царь Пуруравас. Четыре года назад Пуруравас и Урваши прожили счастливо на земле, и у них родился сын, однако из-за того, что Пуруравас нарушил существовавший между ними договор, небожительница покинула царя. Теперь Пуруравас умоляет ее вернуться и даже угрожает совершить самоубийство, на что Урваши отвечает:

О Пуруравас, ты не должен ни умереть, ни исчезнуть,

Злые волки не должны тебя загрызть!

Ведь не бывает дружеских отношений с женщинами,

У них сердца гиен (X.95.15).

Согласитесь, Урваши здесь больше напоминает могущественную и сладострастную богиню Древнего Ближнего Востока, наподобие Иштар, по отношению к которой мужчины оказывались слабыми и зависимыми коррелятами [Bhattacharyya 2005: 116], а не какую-нибудь «ведическую домохозяйку», слушающую лекции Торсунова и уныло ждущую, пока «успешный» муж-бизнесмен принесет ей зарплату. Определенное место в ведийских текстах занимает женская магия. Уже Ригведа содержит гимн-заклинание «Против соперницы» (X.145) Под соперницей (sapatnI) подразумевается или вторая жена собственного мужа (что еще раз подтверждает существование полигамии в ведийскую эпоху) или его возлюбленная [Ригведа 1999: 535]. С помощью подобного заговора настоящие «ведические жены» «покоряют мужа полностью» и делают «мужа полностью моим» (X.95.1–2).

Большое число заговоров, относящихся к женской магии, мы встречаем в Атхарваведе. Здесь, в частности, содержатся заговоры на привораживание мужчины (VI.89; VIII.38), на приобретение любви мужчины (VI.130) и на приобретение мужа (II.36). Заметим, что женские заговоры несколько менее художественны, чем аналогичные мужские, но все равно не могут оставить равнодушным и современного читателя:

Пусть он полюбит меня!

Милый пусть полюбит меня!

О боги! Пошлите любовь!

Пусть он воспылает ко мне! (VI.130.3)

Приворотные заговоры сопровождались магическими действиями. Например, женщина прикрепляла к своей голове приворотную траву, к которой обращен заговор, и входила в деревню, где жил мужчина, которого она хотела приворожить [Атхарваведа 1995: 361]. Существование подобных заговоров еще раз показывает, что в ведийскую эпоху женщины могли сами выбирать себе суженых – в противном случае, заговоры были бы бессмысленны.

Вопреки более поздним установлениям, согласно которым женщинам вместе с шудрами воспрещалось изучать Веды, представительницы прекрасного пола в ранние времена могли на законных основаниях проявлять интерес и к сфере метафизики. В Брихадараньяка-упанишаде (IV.5) рассказывается о том, что у мудреца Яджнявалкьи было две жены: Катьяяни и Майтрейи. Из них Катьяяни была наделена лишь «знанием, свойственным женщинам», а вторая, Майтрейи, «была способна беседовать о Брахмане». Когда Яджнявалкья собрался уйти в лес, он предложил Майтрейи разделить имущество между ней и Катьяяни. Тогда Майтрейи задала вопрос: «Господин! Если бы вся эта земля, полная богатств, сделалась моей, стала бы я от этого бессмертной или нет?» Когда супруг ответил, что «нет надежды [достичь] бессмертия с помощью богатства», Майтрейи отказалась от своей доли и предпочла получить наставления относительно Атмана [Упанишады 2000: 132–135]. Какой контраст с торсуновскими «ведическими женами», озабоченными только зарплатой мужа! В другом месте Брихадараньяки одним из оппонентов Яджнявалкьи выступает ученая женщина Гарги Вачакнави, она задает ему ряд вопросов, но, как и другие брахманы, вынуждена умолкнуть (III.8). Более того, в этой же упанишаде (VI.4.17) описывается средство для того, кто желает рождения ученой дочери.

И чтобы расставить точки над i, завершаю эту статью замечательным гимном Ригведы X.159 «Самовосхваление женщины», который привожу полностью:

Там взошло солнце –

Тут взо(шло) мое счастье.

Ведь я, умная, мужа

Покорила, покорительница.

Я – знамя, я – глава,

Я грозная, за мною последнее слово.

Только мою волю, покорившей (его жены),

Муж должен исполнять.

Мои сыновья – убийцы врагов,

А моя дочь – властительница.

Я же – победительница:

Для мужа мой зов самый высший.

(Та) жертва, совершив которую, Индра

Стал сверкающим, самым высшим,

Ее я совершила для себя, о боги.

Воистину не стало у меня соперниц!

Нет у меня соперниц! Я – убийца соперниц,

Побеждающая, (всех) превосходящая!

Я отняла блеск у других (женщин),

Как дар – у неуверенных.

Всех вместе этих соперниц

Победила я, превзойдя (их),

Чтобы стала править я

Этим мужем и родом (его)! [Ригведа 1999: 307].

Литература

Атхарваведа 1995 – Атхарваведа. Избранное. Пер. в вед. Т.Я. Елизаренковой. 2-е изд. М.: Вост. лит., 1995.

Ефименко 1996 – Ефименко В.А. // Индийская жена: исследования, эссе. М.: Вост. лит., 1996. С. 48–67.

История Востока 1997 – История Востока. Т. 1. Восток в древности. М.: Вост. лит., 1997.

Пандей 1990 – Пандей Р.Б. Древнеиндийские домашние обряды. – М.: Высшая школа, 1990.

Ригведа 1989 – Ригведа: Мандалы I–IV. Пер. Т.Я. Елизаренковой. М.: Наука, 1989.

Ригведа 1995 – Ригведа: Мандалы V–VIII. Пер. Т.Я. Елизаренковой. М.: Наука, 1995.

Ригведа 1999 – Ригведа: Мандалы IX–X. Пер. Т.Я. Елизаренковой. М.: Наука, 1999.

Упанишады 2000 – Упанишады. Пер. с санскр. А.Я. Сыркина. 2-е изд., доп. М.: Вост. лит., 2000.

Bhattacharyya 2005 – Bhattacharyya N.N. History of the tantric religion. An historical, ritualistic and philosophical study. N.D.: Manohar, 2005.

Pintchman 1994 – Pintchman T. The rise of the Goddess in the Hindu tradition. – Albany: State University of New York Press, 1994.



Андрей Игнатьев

| На главную страницу | Мой Живой Журнал| Я ВКонтакте |

---