БЫЛИ ЛИ «ЗАКОНЫ МАНУ» НАСТОЯЩИМИ ЗАКОНАМИ?
В среде любителей Индии не раз приходилось сталкиваться с утверждениями, что якобы «Законы Ману» определяли общественный уклад будто бы существовавшей на протяжении миллионов лет ведической цивилизации. Некоторые энтузиасты, вдохновлённые лекциями небезызвестного Торсунова, даже пытаются строить свою семейную жизнь по заветам легендарного мудреца Ману. Я не буду рассматривать вопрос, хороши или плохи эти предписания, а просто как историк хочу указать на некоторые факты относительно упомянутого памятника санскритской литературы. На самом деле, «Законы Ману» вовсе не такие и древние, и им уж точно не миллионы лет. В науке давно утвердилась точка зрения немецкого индолога Г. Бюлера, что текст «Законов» сложился в II в. до н.э. – II в.н.э., то есть он создавался различными авторами на протяжении столетий, в частности, главы II – IV относятся к более раннему времени, чем первая и последняя [Ильин 1992: 6]. А это значит, что «Законы Ману» намного более поздний памятник, чем Веды (собрание гимнов Ригведы получило окончательное оформление к нач. I тыс.до н.э. А значит, Торсунов допускает большую ошибку, когда обосновывает свой идеал «ведической женщины» ссылками на «Законы»: Веды и кодекс Ману представляют собой памятники совершенно разных эпох и продукты совершенно разной среды, а поэтому и положение женщины в ведийскую эпоху значительно отличалось от той картины, которую рисуют авторы «Законов Ману» (этой темы я коснусь в статье «Ведийская женщина – какая она?»). Сами «Законы» не представляют собой нечто уникальное и единственное в своём роде, а принадлежат к классу текстов, именуемых дхармашастрами (трактатами по драхме). Подобных сочинений насчитываются сотни, и «Законы Ману» являются только наиболее известными и авторитетными из их числа [Пахомов 2009: 383–384]. Само название «Законы Ману» это весьма неудачный перевод санскр. «Манава-дхарма-шастра» [Ильин 1992: 12]. Неудачный, потому что слово «законы» о неких юридических нормах, установленных высшей властью и действующих в реальной жизни на определённой территории. Но санскритское слово dharma вовсе не имеет такого значения, это скорее моральное предписание, а не юридическое требование [Там же: 11]. Автором этого неудачного перевода («The Ordinances of Manu», затем появилось и «The Laws of Manu») является калькуттский судья и индолог Уильям Джонс, переведший памятник в 1794 г. на английский язык. Англичане с моноцентрическими установками своей культуры хотели отыскать в Индии нечто аналогичное европейским сборникам законодательства [Ванина 2014: 80], поэтому они и увидели в «Законах Ману» этакий индусский кодекс. Истина стала очевидной лишь позже. Как отмечает отечественный индолог А. Вигасин, «законодательства в полном смысле слова Древняя Индия не знала, а так называемые «Книги законов (или заповедей)», т.е. дхармашастры, не были обязательны к исполнению. Они содержали скорее идеалы праведности, нежели четкие нормы права» [Вигасин 1996: 331]. Это и дало право Г.Ф. Ильину в отношении «Законов Ману» утверждать, что «это не свод действующего законодательства, а только крайне тенденциозный (хотя и весьма авторитетный) сборник поучений в добродетели, да и к тому же и составленный только одной из многочисленных брахманских школ» (цит. по [Ильин 1992: 12]). Проводя параллель с историей нашей страны, можно сказать, что «Законы Ману» это не Уголовный или Гражданский кодексы, а нечто больше напоминающее «Моральный кодекс строителя коммунизма». На необязательный характер содержащихся в «Законах Ману» предписаний указывает, по замечанию Г.Ф. Ильина, то, что они излагаются в оптативе – желательном наклонении – обозначающем рекомендацию или условный характер действия, а вовсе не обязательность [Ильин 1992: 8–9] (для выражения обязательного характера действия в санскрите используется другое наклонение – императив). Тот факт, что брахманский пуристический идеал имел мало общего с реальным укладом древних индийцев, подтверждают и другие памятники санскритской словесности. Среди них «Дашакумара-чарита» («Приключения десяти юношей»), «Шука-саптати» («Семьдесят рассказов попугая») и «Катхасаритсагара» («Океан сказаний»). В них мы чаще встречаемся с плутами и гетерами, а не с учёными брахманами или жёнами, почитающими своего мужа, словно бога. Об этом также свидетельствуют и путешественники. Так, Бируни в своём сочинении «Индия» (XI в.) вовсе не упоминает «Законы Ману», несмотря на своё обширное и многогранное знакомство с санскритской литературой. Описывая нравы индийцев, знаменитый хорезмийский учёный рисует картину, весьма отличающуюся от следования предписаниям, изложенным в этом тексте. Так, Бируни сообщает про индийцев, что «вино они пьют натощак, потом едят» (цит. по [Бируни 1995: 184]) – вопреки установлениям Ману, категорически запрещающим дваждырождённым употребление вина (11.94), а затем что индийские мужчины «спрашивают совета у женщин по всяким вопросам и делам» (цит. по [Бируни 1995: 185]) – что опять-таки противоречит Ману, согласно которому женщина всегда должна находиться под властью мужчины (5.147–148). Вот такие вот «ведические жёны»! Литература Бируни 1995 – Бируни. Индия. М.: Ладомир, 1995. Ванина 2014 – Ванина Е.Ю. Индия: история в истории. М.: Наука – Вост. лит., 2014. Вигасин 1996 – Вигасин А. Право // Индуизм. Джайнизм. Сикхизм. М.: Республика, 1996. С. 330–333. Ильин 1992 – Ильин Г.Ф. Предисловие // Законы Ману. М.: Вост. лит., 2009. С. 383–384. Шохин 2009 – Шохин В.К. Веды // Индийская философия. М.: Вост. лит., 2009. С. 257–265. Андрей Игнатьев
